08.05.2018 - Эксклюзивное интервью бывшего главы антикоррупционного главка МВД Дениса Сугробова
8 мая 2014 года был арестован экс-руководитель ГУЭБиПК МВД России генерал-лейтенант Денис Сугробов. Спустя несколько месяцев он смог ответить на вопросы ПАСМИ. Отрывки из интервью публиковались ранее, теперь мы предлагаем вам ознакомиться с ним полностью и узнать, что обещал Сугробову Медведев, о чем в его деле знал и о чем не знал Путин, и о роли ФСБ в аресте и последующем осуждении сотрудников антикоррупционного главка МВД.
«Медведев убедил меня, что будет всесторонняя поддержка»
— Расскажите, как вам удалось стать главой такого серьезного ведомства и почему вы отказывались от этой должности?
— Я никогда не стремился стать руководителем такого уровня, но не потому, что боялся ответственности, а потому, что понимал: должность руководителя основного антикоррупционного ведомства в системе МВД России неизбежно приведет к возникновению у меня множества влиятельных врагов, которые будут всячески препятствовать в моей профессиональной деятельности. Кроме того, борьба с коррупцией — это политика, а политика — это постоянные интриги, в центре которых я мог оказаться, да и оказался в итоге. Я всегда хотел быть нужным своей стране и всегда старался честно и добросовестно выполнять свой долг, но интриги и злословие — серьезные препятствия в любой работе, тем более, когда такая работа связана с выявлением крупных коррупционеров во властных структурах. Несомненно, как любой уважающий себя руководитель, я не лишен честолюбия, но я всегда полагал, что был бы гораздо больше полезен в качестве руководителя подразделений уголовного розыска или в качестве главы региональной структуры МВД России. Могу однозначно утверждать, что в моем личном деле нет ни одного рапорта, подписанного мной, в котором я просил бы назначить меня на должность начальника ГУЭБиПК МВД России.
Что касается моего назначения, то 26 июня 2011 года (то есть за день до моего назначения на должность) у меня состоялась встреча с Дмитрием Медведевым, занимавшим в то время пост президента России. Встреча с Дмитрием Анатольевичем длилась недолго, но в ходе нее он убедил меня в том, что моя работа на должности руководителя ГУЭБиПК МВД России нужна и у меня будет самая всесторонняя поддержка, в том числе и от высших лиц государства.
Сам я всегда предпочитал работе в ведомстве по борьбе с экономическими и коррупционными преступлениями работу в подразделениях, занимающихся борьбой с организованной преступностью. Впоследствии, начиная с мая 2012 года, я неоднократно обращался к министру, а также к руководителю межведомственной рабочей группы при президенте России Евгению Школову с просьбами перевести меня на другой участок работы. Я просил даже перевести меня в любую из кавказских республик, не боясь той непростой ситуации, которая там сложилась, однако каждый раз я получал отказ, при этом руководство поясняло мне, что я нужен именно на этом направлении и меня некем заменить.
— Среди версий вашего столь быстрого карьерного роста существует и такая: за вас хлопотала супруга Дмитрия Медведева.
— Это неправда, я никогда не был знаком с супругой Дмитрия Анатольевича, даже ни разу с ней не встречался, каких-либо общих знакомых у нас нет. О том, что существует такая версия моего назначения на должность, я слышу от вас впервые, но меня уже ничего не удивляет. По моему мнению, подобные сплетни распространяют те же лица, которые пытались уверить общественность в моих родственных связях с Константином Чуйченко, а также иным способом попробовать связать меня какими-либо неслужебными связями с руководством страны. Это чистейшая ложь, ни к каким «кланам» или родственным кругам государственной элиты (даже если такие существуют) я никогда не принадлежал.
— Вы планировали занять министерское кресло?
— Нет, по тем же причинам, что я уже изложил выше. Сейчас очень много говорят обо мне как об одном из самых молодых генералов. Я прекрасно понимаю, что мой возраст в совокупности с занимаемой должностью и званием для простых людей служит основанием подозревать меня в каких-то личных или родственных связях, а также в том, что свои звания и должности я добыл подкупом или иным неправомерным способом. Вся моя работа была направлена на то, чтобы попытаться разрушить этот стереотип и доказать делом, что молодость не является препятствием для грамотного руководства и честной работы. Полагаю, что никто и никогда всерьез не рассматривал мою кандидатуру на этот пост, тем более я сам не мог не понимать своих перспектив.
— Обвинение в создании преступного сообщества с целью получения званий и наград, возможно, выглядит абсурдно. Однако в российской правоохранительной системе, когда дело о краже картонной картины с деревянного забора во Владимире поручают следователю по особо важным делам ГСУ СК России, оно скорее норма. Как не рядовой представитель этой системы, как вы оцениваете сложившуюся ситуацию?
— Все дело ГУЭБиПК МВД России — это полный абсурд, тем более нелепо обвинять сотрудников одной из структур государственного силового ведомства в том, что они хотели получить звания, награды или премии. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Другой вопрос, каким способом достаются эти награды, звания и премии.
Вы должны понимать, что все инкриминируемые нам эпизоды «преступной деятельности» относятся к работе только одного управления «Б» ГУЭБиПК МВД России, при этом в период 2011–2013 годов доля реализаций данного управления в работе всего «главка» не превышала 15%. За исключением единичных случаев, наиболее громкие и значимые разработки осуществлялись сотрудниками других управлений ГУЭБиПК. Все дела, которые на слуху до сих пор, в том числе о реализации по незаконному банковскому сектору, о хищениях в топливно-энергетическом комплексе (особо остро вопрос стоял по Северо-Кавказскому региону), фальшивомонетничеству, крупным финансовым аферам — это работа других подразделений, и именно она составляет львиную долю всех раскрытых Главком преступлений.
Ни для кого не секрет, что в правоохранительных органах в целом и в полиции в частности существует так называемая палочная система, в соответствии с которой работа того или иного оперативного подразделения оценивается по количеству выявленных преступлений. При этом на сухом языке статистики между выявленным мошенничеством и задокументированным фактом получения взятки должностным лицом нет совершенно никакой разницы, все преступления обезличены, важно только количество выявленных преступлений и их тяжесть. В общей массе выявленных ГУЭБиПК преступлений, выявленные управлением «Б» были каплей в море, и нельзя говорить о том, что исключительно работа данного подразделения служила основанием для премирования или награждения сотрудников ГУЭБиПК МВД России. Каких-либо именных или специальных привилегий для данного подразделения в системе «главка» никогда не было.
Если посмотреть в целом на систему награждения, премирования и присвоения специальных званий в системе МВД России, то существовавший порядок предполагал награждение или премирование всего коллектива ГУЭБиПК МВД России по итогам работы, а также премии к некоторым значимым государственным и ведомственным праздникам. Проведя анализ награждений и премирований тех сотрудников, которых следствие в настоящее время пытается включить в состав преступного сообщества, мы увидели, что за инкриминируемый период никому из данных сотрудников очередные специальные звания досрочно не присваивались. За осуществление какой-либо реализации из тех, которые, как предполагает следствие, были проведены с превышением должностных полномочий, никто из них не награждался. Офицеры получали денежные премии одновременно с сотрудниками других управлений ГУЭБиПК по итогам работы за определенный период либо из экономии выделенных средств (при этом деньги на премии всегда выделялись Финансово-экономическим департаментом МВД России).
Что касается меня лично, то за период, когда я возглавлял ГУЭБиПК МВД России, — с августа 2011 года по февраль 2014 года — я не получил ни одной правительственной награды, несколько раз поощрялся ведомственными наградами Федеральной службы по финансовому мониторингу, Государственной корпорации «РОСАТОМ», а также почетными знаками МВД Беларуси, Армении и Украины. В 2013 году приказами МВД России я награжден юбилейной медалью «За отличие в службе I степени» (вручается за 20 лет службы в ОВД), а также медалью «За боевое содружество» (за мои неоднократные командировки на Северный Кавказ и за участие в совместных с другими силовыми ведомствами операциях, которые не имеют никакого отношения к инкриминируемым мне эпизодам). Что же касается денежных премий, то я действительно несколько раз получал премии от МВД России, только они не имели никакого отношения к конкретным выявленным преступлениям, а также выдавались мне одновременно с руководителями других Главных управлений МВД России, при этом приказы всегда были одни на всех и размер премий был одинаковым.
Исходя из того, что я сказал выше, я могу оценивать позицию следствия только как полностью надуманную и ничем не подтвержденную. Для того чтобы выставить меня и моих подчиненных в неприглядном свете, не имея никаких оснований для обвинения нас в получении каких-либо незаконных вознаграждений, следствие пытается изобрести любые, пусть даже самые нелепые способы, которые воплощаются ими в такие же нелепые и нелогичные формулировки обвинения.
«Не сомневаюсь, что Путин не обладает объективной картиной по делу ГУЭБ»
— Известно, что должности и назначения, подобные вашему, согласовываются на высшем уровне, в том числе и с президентом Владимиром Путиным. А аресты высокопоставленных лиц согласовываются? Как вы считаете, кто и у кого получал «визу» на ваш арест?
— Да, по собственному опыту могу сказать, что задержания высокопоставленных чиновников и представителей правоохранительных органов согласовываются «наверху». При этом убежден, что вопрос о моем задержании и заключении под стражу предварительно не согласовывался ни с президентом России, ни даже с премьер-министром, скорее всего, неофициальную «санкцию» на мое задержание дали глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин и директор ФСБ России Александр Бортников. Президенту России Владимиру Путину доложили о моем задержании уже по факту, при этом о том, каким образом и кем этот факт был преподнесен, мне остается только догадываться.
— По-вашему, Владимир Путин обладает всей картиной случившегося с ГУЭБом?
— Несомненно, президент знает о деле сотрудников ГУЭБиПК, однако ни для кого не секрет, что в связи с наличием более глобальных проблем у него нет времени детально и всесторонне вникнуть в суть нашей проблемы. Очень важно, кто именно и насколько объективно преподносит главе государства те или иные факты и обстоятельства, в этой связи уверен, что «вброс» в средства массовой информации заведомо недостоверных сведений, направленных на очернение меня и моих подчиненных (о родственных связях, послуживших «головокружительной карьере», наркотиках, наличии имущества баснословной стоимости), направлены как на формирование негативного общественного мнения, так и на создание необъективной картины в глазах президента России. Не сомневаюсь, что Владимир Путин не обладает объективной картиной того, что происходит с нашим делом.
— Несколько сотрудников уже дали признательные показания, в том числе Салават Муллаяров. К осени их дела должны быть в суде. Настрой следствия предполагает обвинительный приговор. Вы готовы к реальному сроку заключения?
— То незаконное давление, о котором я уже упоминал выше, оказывалось не только на меня и покойного Колесникова, в результате этого ряд сотрудников ГУЭБиПК, к сожалению, не смогли достойно преодолеть выпавших на их долю испытаний. Некоторые смалодушничали и признались в том, чего они не совершали, возможно, надеясь выйти на свободу, а может быть, руководствуясь какими-то иными, неизвестными мне мотивами. Одно я знаю твердо, что любая ложь всегда становится очевидной при внимательном и объективном рассмотрении. Я верю в объективное судебное разбирательство и вынесение оправдательного приговора, при этом считаю, что для полной объективности все судебные заседания должны подробно освещаться в СМИ и быть открытыми, для того чтобы независимые наблюдатели могли дать свою оценку происходящего и тому, что предоставляется стороной обвинения в обоснование обвинений. К моему нахождению под стражей я отношусь философски, как к испытанию, которое дается для достижения правды. А то, что правда на нашей стороне и все закончится оправданием, у меня сомнений нет.
— Как вы расцениваете отвод от дела адвоката Георгия Антонова?
— Отвод адвоката Антонова стал следствием занятой им активной позиции по защите Бориса Колесникова и меня от незаконного привлечения к уголовной ответственности. Ни для кого не секрет, что адвокат Антонов с первых же дней стал требовать открытости для СМИ всех тех процессов, связанных с нашим уголовным преследованием, которые были инициированы УСБ ФСБ России и проводились руками следователей СК России. Очевидно, что фальсифицировать доказательства и формировать надуманное обвинение гораздо удобнее «за закрытыми дверями», именно поэтому представителей УСБ ФСБ и следствия так раздражала открытая активная позиция Георгия Антонова. Он был неугоден стороне обвинения, что привело к его устранению от защиты с использованием незаконных методов.
— Вы как-то в Басманном суде сказали, что автор методичек по ОРМ — Владимир Колокольцев. А сам министр как-то отметил, что руководители должны нести «строжайшую персональную ответственность» за подчиненных. Вы были его подчиненным, однако, он даже не высказался относительно «дела ГУЭБа». Как вы это расцениваете?
— Позицию министра внутренних дел относительно строжайшей персональной ответственности за действия подчиненных я разделяю полностью. Именно поэтому я, не имея возможности каким-либо образом повлиять на судьбу своих подчиненных, незаконно задержанных по надуманным основаниям, не посчитал для себя возможным продолжать руководство ГУЭБиПК и подал в отставку. К моему великому сожалению, министр МВД Владимир Колокольцев понадеялся на объективность органов предварительного следствия и не стал активно вмешиваться в судьбу своих подчиненных.
— Правда ли, что вы лично знакомы с Игорем Деминым и у вас был конфликт?
— Я действительно знаком с Игорем Деминым, видел его дважды на приеме у директора ФСБ России, где мне вручались ведомственные награды ФСБ, однако личных отношений мы никогда не поддерживали, в связи с чем речи о каком-либо личном конфликте между нами быть не может. Что касается моих отношений с Деминым, связанных с исполнением мной своих служебных обязанностей, то они достаточно полно освещены в СМИ и я не хотел бы вновь поднимать эту тему.
— Вы вину не признаете, говорите, что это дело нужно для дискредитации одного из помощников президента. Кому и зачем это нужно?
— Как я могу признать вину в том, чего не совершал? То, что все дело ГУЭБиПК имеет политическую подоплеку и направлено, прежде всего, на ликвидацию действующих оперативников подразделений по борьбе с коррупцией и должностных лиц, активно поддерживающих этот процесс, очевидно. Из направленности вопросов, которые задавались мне следователем, а также сопоставив некоторые другие факты, я пришел к выводу, что с моей помощью некоторые высокопоставленные сотрудники УСБ ФСБ России решили избавиться от влияния помощника президента России Евгения Школова, который приложил немало усилий к искоренению коррупции в высших эшелонах власти и при этом не искал дружбы с руководством такой влиятельной структуры, как УСБ ФСБ России.
— Какая дальнейшая судьба ждет ГУЭБиПК МВД?
— Никакой активной работы, направленной на выявление и пресечение преступлений, тем более среди высших должностных лиц, к сожалению, уже не будет. Об этом прямо свидетельствуют статистические показатели работы за прошедшие периоды 2014 года. Произойдут организационно-штатные мероприятия, возможно реорганизация, сокращение штата, в результате которых постепенно полностью «отомрет» оперативная составляющая данного подразделения, его работа будет сведена к ведению статистики, подготовке методических указаний, справок и т.п., то есть возникнет еще одно бюрократическое подразделение в системе МВД.
— Вы считаете себя проигравшим в борьбе с коррупцией?
— Я не буду считать себя проигравшим в борьбе с коррупцией до тех пор, пока такая борьба продолжается в нашей стране хотя бы кем-то. На каком-то этапе честные сотрудники полиции поверили, что закон одинаков для всех и «неприкасаемых» нет, но, к сожалению, в настоящее время это оказалось не так. Еще раз хочу подчеркнуть, что свое сегодняшнее положение я считаю временным и уверен в полном своем оправдании. Считаю, что эффективная борьба с коррупцией в нашей стране возможна, но только при условии создания специального подразделения, которое бы подчинялось непосредственно главе государства, возможно, именно это позволит обезопасить истинных борцов с коррупцией от влиятельных покровителей тех людей, с которыми они призваны бороться, а также избежать повторения того беззакония, которое творится в деле ГУЭБиПК.
«Против ГУЭБиПК ведется информационная война в лучших ее традициях»
— Вам вменяют организацию преступного сообщества для совершения одной провокации и около десяти превышений должностных полномочий в целях увеличения показателей деятельности ГУЭБиПК и повышения по службе. Но не инкриминируют ни одного состава получения взяток, иной материальной заинтересованности, то есть нет коррупционных составов. При этом благодаря журналистам и блогерам вы и арестованные сотрудники Главка ассоциируетесь с «оборотнями» в погонах и с коррупционерами-вымогателями. А есть и конкретные люди, которые указывают, что вы коррупционер-вымогатель. Что вы думаете по этому поводу?
— Если вы о персонаже статьи в «МК», то я, прочитав ее, в очередной раз пришел к выводу, что какие-то силы (впрочем, для меня не секрет, какие именно) в очередной раз пытаются меня очернить и связать мое имя с какими-либо проявлениями коррупции. Предыдущий случай, связанный с обвинением меня в получении взяток в сумме 5 млн рублей ежемесячно от генерального директора какого-то предприятия, расположенного в Свердловской области, сейчас активно расследуется сотрудниками ГСУ СК России. Если принять во внимание, что меня обвиняет человек, осужденный к пожизненному лишению свободы за организацию заказного убийства, что в Свердловской области и в городе Екатеринбурге я никогда не был, что с Сергеем Пирожковым (которого следствие приписывает к моим соучастникам в этом деле) я лично никогда не общался, тем более никогда и никуда с ним не ездил. А также то, что деловые партнеры убитого директора, которые, со слов «свидетеля», были в курсе получения мной взяток, категорически отрицают, что им вообще что-либо известно о моем существовании, то становится очевидным, что очередная попытка сотрудников УСБ ФСБ России (именно они и осуществляют оперативное сопровождение по данному уголовному делу) и ГСУ СК России навесить на меня ярлык коррупционера и взяточника потерпела фиаско. Кроме того, как мне недавно стало известно от следователей ГСУ СК России, осужденный Афанасий Татаров (опознавший меня и Пирожкова) прошел исследование на полиграфе, в результате которого было установлено, что он лжет.
Однако я уверен, что сотрудники УСБ ФСБ России и ГСУ СК России на этом не остановятся и будут всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытаться «привязать» меня к совершению каких-либо преступлений коррупционной направленности. Как я уже говорил выше, у меня есть доказательства того, что даже в период моего руководства ГУЭБиПК МВД России некие влиятельные силы пытались сфабриковать против меня ложные обвинения в коррупции, в моем же теперешнем положении им просто необходимо создать из меня образ взяточника, подпольного миллионера, «владельца заводов, газет, пароходов». Но если посмотреть на это объективно, то более чем за 8 месяцев расследования уголовного дела против сотрудников ГУЭБиПК МВД России следствие, как ни старалось, не смогло найти даже намека на коррупцию в рядах сотрудников главка.
Конечно, можно относиться к этому по-разному, но за весь период моего руководства ГУЭБиПК МВД России вверенное мне подразделение не было замешано ни в одном коррупционном скандале, ни один из моих подчиненных не был замечен в каких-либо коррупционных проявлениях, тем более не был задержан за коррупцию. Первый случай задержания сотрудника ГУЭБиПК МВД России (за все время существования данного подразделения) за взятку имел место буквально несколько месяцев назад. При этом, как мне стало известно из прессы, задержанный сотрудник был принят на работу в подразделение уже после моего ухода из него, да и сама взятка связана с его деятельностью в совершенно другом подразделении МВД России.
Оценив сложившуюся ситуацию с распространением откровенно ложной информации в СМИ, мы пришли к выводу, что эпизодичность распространения («вброса») такой информации напрямую связана с какими-либо процессуальными действиями по делу, например, с избранием мне в качестве меры пресечения заключения под стражу, с продлением срока содержания под стражей или рассмотрения судами жалоб моих защитников на незаконные решения органов предварительного следствия и нижестоящих судов. Все в лучших традициях настоящей «информационной войны», когда для каждого решительного действия подготавливается почва в виде формирования определенного общественного мнения, а также мнения суда. Упомянутые выше публикации с «откровениями» г-на Душнова и г-на Татаринова появились точно в период рассмотрения Московским городским судом апелляционных жалоб на незаконное и необоснованное наложение ареста на имущество моей семьи, а также на имущество, не имеющее ко мне никакого отношения и принадлежащее посторонним лицам.
Возвращаясь к сути вопроса, могу пояснить, что Денис Душнов мне незнаком. Насколько мне известно, наше подразделение никогда не занималось разработкой данного лица или какой-либо возглавляемой им организации, в этой связи могу однозначно утверждать, что фраза в статье «МК» о том, что г-на Душнова «в свое время отправил за решетку, по сути, глава ГУЭБиПК генерал Денис Сугробов» является не чем иным, как откровенной ложью. Относительно содержания самой статьи, даже у несведущего в банковской сфере человека не может не возникнуть ряда вопросов к авторам и «главному герою». С одной стороны, Душнов не скрывает, что занимался незаконной банковской деятельностью, обналичивал денежные средства, пытался даже расширить свой бизнес и составить конкуренцию основным игрокам на теневом рынке. С другой стороны, он предлагает вообще ликвидировать институт наличных денег, утверждая, что именно это спасет предпринимательство в стране.
Конечно, я не экономист, но подобная «идея» представляется мне несколько утопичной, даже если не брать во внимание, что г-н Душнов пытался сам себя лишить источника дохода, хотя одновременно с этим наращивал обороты обнала, напоминает гоголевскую вдову, которая сама себя высекла. Хотя случай г-на Душнова весьма показательный, уголовное дело, по которому мне предъявлено обвинение, «громкое» и обсуждается многими СМИ, при этом находится немало желающих извлечь для себя пользу из этого дела. Некоторые пытаются таким образом «засветиться» в прессе, кто-то выгадать для себя снисхождение со стороны правоохранительных органов, «изобличая» коррупционера Сугробова, да и так называемые заказные материалы в нашей прессе, к сожалению, также встречаются. Вопреки утверждениям г-на Душнова, ГУ МВД России по ЦФО никогда не проводило каких-либо совместных операций по разработке и задержанию лиц, занимающихся незаконной банковской деятельностью с ГУЭБиПК МВД России.
Данное подразделение имело самостоятельное руководство, никогда не подчинялось ГУЭБиПК и никаких договоренностей между нашими подразделениями о разработке тех или иных предпринимателей не было. Я действительно до октября 2007 года работал в ГУ МВД России по ЦФО, однако уже более семи лет я не имею никакого отношения к деятельности данного подразделения. Тем более я никогда не контролировал те реализации, которые проводили сотрудники ГУ МВД России по ЦФО. Кроме того, с 2007 года все руководство верхнего и среднего звена ГУ МВД России по ЦФО несколько раз сменилось, с некоторыми из данных руководителей я даже незнаком.
Что касается Андрея Романенко, то он действительно являлся знакомым Бориса Колесникова, а также брата Бориса, но их отношения носили исключительно приятельский характер. Сам я также знаком с Романенко, виделись несколько раз, однако с какими-либо просьбами Романенко никогда ко мне не обращался, о сфере его деятельности мне известно мало. Действительно, моя жена некоторое время работала в «КИВИ Банке» (по рекомендации Бориса Колесникова), однако она занималась юридической практикой, к финансовой деятельности банка она отношения никогда не имела, какой-либо управленческой деятельностью в банке никогда не занималась. За период работы в «КИВИ Банке» моя жена очень долго находилась в декретном отпуске, а по выходу из него уволилась из данного банка.
После моего назначения на должность начальника ГУЭБиПК МВД России я не помню, встречался ли я с Романенко вообще, вполне возможно, что и контактов у меня с ним никаких не было. О какой-либо противоправной деятельности организаций, входящих в группу «QIWI», мне ничего не известно. Знаю только, что данная финансовая структура, как и все осуществляющие законную банковскую деятельность организации, активно сотрудничает с оперативными службами УФСКН, Управлением «К» БСТМ МВД России, а также оперативными подразделениями ФСБ в части контроля за проведением сомнительных операций с использованием электронных систем данной группы.
Измышления на этот счет г-на Душнова мне представляются попыткой судить всех людей по себе, с таким же успехом можно оклеветать любого предпринимателя, имеющего отношение к банковскому сектору. Мне известно о том, что Главком разрабатывались некие лица, которые за крупное вознаграждение обещали предпринимателям обеспечить им место в высшем совете партии «Единая Россия», однако каких-либо подробностей данной разработки я сообщить не могу, так как в нее не вникал в связи с тем, что вопросы оперативных разработок курируют начальники отделов, заместители начальников управлений, в крайнем случае — начальники управлений ГУЭБиПК МВД России.
О том, что Андрей Романенко имеет какое-то отношение к данному уголовному делу, мне стало известно только из средств массовой информации, ранее я об этом ничего не знал. Какое бы участие в данном уголовном деле ни принимал Романенко, эта разработка ГУЭБиПК признана проведенной с соблюдением закона, суд вынес по делу обвинительный приговор. При этом, как мне стало известно из публикации в «Российской Газете», обвиняемые по делу не были оригинальны и обвинили во всех своих бедах сотрудников ГУЭБиПК во главе со мной.
Вот вам и еще один случай, в дополнение к приведенным выше. Видимо, Сергей Похилюк как минимум дважды был спровоцирован сотрудниками ГУЭБиПК, так как ранее уже судим за аналогичное преступление. Неувязочка заключается только в том, что вряд ли можно спровоцировать человека представляться генералом одного из силовых ведомств, да еще то, что на момент первого задержания г-на Похилюка ГУЭБиПК МВД России еще не существовал.
— В СМИ много писали о том, что генерал Борис Колесников употреблял кокаин. Вы знали об этом? Ваша позиция по этому вопросу?
— Что касается вопроса о пристрастии Бориса Колесникова к кокаину, могу еще раз заявить, что Колесников не мог употреблять наркотики, находясь на такой должности, — это сразу бы стало известно, и он был бы моментально уволен. Не скрою, я в период совместной работы с Борисом также неоднократно слышал об этом и даже проверял эти слухи, при этом мной было выяснено, что подобную ложную информацию примерно с середины 2000-х годов распространяет бывший оперуполномоченный ОСБ ГУ МВД России по ЦФО Матвеев, у которого был личный конфликт с Колесниковым.
За весь период нашей совместной работы я никогда не видел Бориса в состоянии наркотического опьянения, а я с моим стажем оперативной работы, в том числе и в сфере борьбы с организованной преступностью, могу визуально определить человека, употребляющего наркотики. Вы говорите о людях, которые «пересекались» с нашим ведомством, но меня интересует, каким именно образом они с ним пересекались. Как видно из последних публикаций в прессе, только ленивый не обливает грязью сотрудников ГУЭБиПК, особенно в этом стараются лица, которые не просто «пересекались» с нами, но преступная деятельность которых была пресечена сотрудниками «главка». Это банальная месть, при этом самым омерзительным способом — клевета на погибшего человека.
Не исключаю, что очередной виток распространения подобных нелепых слухов был напрямую связан с возникшей у определенных должностных лиц необходимостью задержать Бориса и добиться от суда его ареста. Уверен, что не является случайностью время, когда данные слухи начали опять муссироваться в прессе, это было сделано для формирования в глазах общественности образа «оборотня», чтобы оправдать сначала его арест, а затем его трагическую гибель, сославшись на суицидальные наклонности «закоренелого наркомана».
Поверьте мне, если бы Колесников действительно был наркоманом, сотрудники ГСУ СК России немедленно после его задержания провели бы его освидетельствование и обнародовали данный факт. Как вам, наверное, известно, в настоящее время существуют методы определения в крови наркотиков, даже если факт их употребления имел место 4 месяца назад. Проведенные по уголовному делу экспертизы, а также, насколько мне известно со слов самих следователей, судебно-медицинское исследование трупа Бориса полностью опровергают заявление о том, что он употреблял наркотики.
— По вашему внутреннему убеждению, что с ним случилось в тот злополучный день (в СМИ обсуждались три версии: самоубийство, убийство и доведение до самоубийства)?
— Сомневаюсь, что Борис был убит, однако в его трагической смерти сыграло огромную роль беспрецедентное психологическое давление, которое на него оказывалось. Тот «ушат грязи», который сотрудники СК России при содействии сотрудников УСБ ФСБ России вылили на Колесникова, обвинив его в употреблении наркотиков, в незаконной коммерческой деятельности, а также в других нарушениях закона, не мог не доставлять ему страданий. Но наиболее сильным ударом для Бориса стали заявления следователей, в целях психологического давления на него, о якобы имевшей место со стороны его жены попытке передать в следственный изолятор кроссовки с находящимися в них наркотиками, что заведомо для следователей являлось недостоверным, и о возможном привлечении ее, в связи с этим, к уголовной ответственности, которые были растиражированы в средствах массовой информации. Именно угрозы привлечь жену к уголовной ответственности за совершение особо тяжкого преступления, лишить ее свободы на долгий срок, а троих малолетних детей отправить в детские дома, и предложения избежать всего этого в обмен на оговор своих коллег, стали «толчком» для выбора Колесниковым того «пути», который, по его мнению, в той обстановке, в которой он находился, позволял защитить своих родных не ценой лжи и утраты чести и достоинства, а ценой собственной жизни.
Только после гибели Бориса следователи ознакомили меня, остальных обвиняемых по делу и защитников с заключением экспертизы, которая категорически отрицает наличие на кроссовках, переданных Колесникову его женой, каких-либо следов наркотических средств. Несмотря на то что это не сможет вернуть Бориса, искренне надеюсь, что эти факты хотя бы помогут восстановить его честное имя в глазах общественности. При этом ни для меня, ни, я уверен, для других честных офицеров, которые, несмотря на незаконное содержание под стражей, угрозы, пытки (практикуется и такое), обещания свободы и условного срока наказания, не пошли на сделку со своей совестью и не оклеветали себя и своих товарищей, имя Бориса Борисовича Колесникова никогда не было запятнано и сохранится память о нем, как о честном, достойном офицере и товарище.
«Ложь, что сотрудники ГУЭБиПК пытались дискредитировать ФСБ России»
— Вы говорили, что задержания высокопоставленных чиновников и представителей правоохранительных органов согласовываются наверху. А разработки? Разработка Игоря Демина с кем-либо согласовывалась?
— Разработки должностных лиц уровня Демина (не являющихся высшими должностными лицами органов государственной власти, депутатами Федерального собрания, высокопоставленными сотрудниками правительства и т.п.), как правило, не согласовываются с руководством страны. Более того, я сам узнал о том, что сотрудники ГУЭБиПК завели оперативное дело на сотрудника ФСБ России Демина только 14 февраля 2014 года, когда Муллаяров, Боднар и Косоуров доложили мне об этом в моем кабинете. Именно тогда на мой прямой вопрос они ответили, что заведено дело оперативного учета и ведется разработка сотрудника УСБ ФСБ России Игоря Демина. Это обстоятельство полностью подтверждается аудиозаписью этого разговора, которая имеется в материалах уголовного дела. До этого дня я ничего не знал об этой разработке, тем более никто ее со мной не согласовывал.
— Какое вы собирались принять решение после того, как получили бы доклад о получении Деминым денежных средств якобы за «крышевание» бизнеса?
— Если бы кто-либо из моих подчиненных доложил мне о том, что Деминым было получено незаконное вознаграждение, мной было бы дано поручение немедленно подготовить подробнейшую обзорную справку по проведенным оперативно-розыскным мероприятиям, которая была бы доложена мной министру МВД России. Скорее всего, министр доложил бы о сложившейся ситуации директору ФСБ России. Однозначно могу сказать, что без подробнейшего изучения сложившейся ситуации, без доклада министру и без соответствующих указаний на этот счет, никакого решения на реализацию оперативных данных бы не последовало. По сложившейся практике оперативные комбинации в отношении сотрудников центральных аппаратов правоохранительных органов могут проходить без согласования с вышестоящим руководством, но их задержания и реализация данных, полученных в результате ОРМ, не могли состояться без предварительного согласования с вышестоящим руководством как минимум на уровне руководителей министерств и ведомств.
— Павел Глоба, через которого ГУЭБ вышел на Демина, в своем заявлении на имя начальника УСБ ФСБ сообщил, что от сотрудников ГУЭБа ему стало известно о готовящейся операции в отношении сотрудников ФСБ, целью которой был первый замначальника УСБ ФСБ Олег Феоктистов. Кто был «заказчиком» данной операции, какая цель ею преследовалась, и какие основания для нее были?
— Павел Глоба — очень интересный персонаж, который в настоящее время может сообщать все что угодно, и его слова охотно воспринимаются следствием на веру, так как соответствуют общей линии расследования. Скажу сразу, что никакой операции в отношении первого заместителя начальника УСБ ФСБ России Олега Феоктистова в ГУЭБиПК МВД России никогда не планировалось, и такая операция никогда не проводилась. Тем более откровенной ложью является утверждение о том, что сотрудники ГУЭБиПК МВД России во главе со мной пытались дискредитировать ФСБ России в целом. Еще раз подчеркиваю, что до 14 февраля 2014 года мне ничего не было известно о том, что сотрудники ГУЭБиПК МВД России проводят какие-то оперативно-розыскные мероприятия в отношении сотрудника УСБ ФСБ России, но анализ всех последующих событий убедил меня в том, что вся эта ситуация была не провокацией со стороны сотрудников ГУЭБиПК МВД России, а провокацией именно со стороны сотрудников УСБ ФСБ России. Для того чтобы стало понятно, каким образом развивались события, предшествующие задержанию сотрудников ГУЭБиПК МВД России и выдвижению в отношении них нелепейших обвинений, попробую еще раз описать все важные события в хронологической последовательности.
Условным началом всех событий, которые в настоящее время следствием квалифицированы как провокация со стороны сотрудников ГУЭБиПК МВД России и как оперативная комбинация («проведенная в строгом соответствии с законом») со стороны сотрудников УСБ ФСБ России, для меня являются проведенные ГУЭБиПК две крупные реализации (кстати, также в рамках межведомственного взаимодействия в составе работающей при президенте России МРГ). Это реализации по «Мастер-Банку» и по Сергею Магину. Два этих громких дела, приведшие к пресечению незаконной деятельности двух крупнейших игроков на рынке теневых банковских услуг, лишили их покровителей возможности постоянного получения дохода. При этом с учетом масштаба деятельности «Мастер-Банка» и г-на Магина, по имеющимся оперативным данным, сумма, выплачиваемая каждым из них своим «высоким покровителям», составляла около 1 млн евро ежемесячно.
Как и следовало ожидать, вслед за задержаниями «черных банкиров» последовала реакция, которая выразилась в попытках различных лиц воздействовать на следователей, проводивших предварительное следствие по этим делам, а также на руководство ГУЭБиПК, в том числе и на меня лично. Основной смысл предпринимаемых попыток сводился к тому, что неким силам было необходимо обеспечить встречи с г-ном Магиным сотрудников УСБ ФСБ России, обеспечить его перевод в СИЗО «Лефортово», подконтрольный ФСБ, а также со временем передать дела Магина и «Мастер-Банка» в ГСУ СК России.
Последовала целая череда провокаций и склонения фигурантов уголовных дел к даче заведомо ложных показаний, вплоть до ложных обвинений в коррупции меня лично. В то же время определенные лица, которых в прессе последнее время принято называть «решальщиками», пытались убедить меня в необходимости моей встречи с Феоктистовым с целью «найти общий язык по некоторым вопросам». Совокупность всех этих обстоятельств убедила меня в том, что представители УСБ ФСБ России имеют какое-то отношение к г-ну Магину и пытаются поучаствовать в его судьбе. Вместе с тем способы, которыми меня и следователей СД МВД России пытались убедить в необходимости помочь сотрудникам УСБ ФСБ в их желании помочь Магину, давали мне веские основания предполагать, что будут иметь место различные провокационные действия в отношении как меня лично, так и в отношении других сотрудников ГУЭБиПК МВД России.
В результате, во-первых, у подчиненного мне ведомства отношения с УСБ ФСБ России стали значительно сложнее, а во-вторых, я неоднократно предупреждал руководителей служб ГУЭБиПК о необходимости строжайшего соблюдения закона абсолютно во всем, а также о соблюдении мер предосторожности, с целью не дать даже малейшего повода для создания провокаций. На каждом оперативном совещании, проводимом мной, я неустанно повторял, что главное в нашей работе — неукоснительное соблюдение закона, о чем имеются сведения во всех протоколах таких совещаний. Естественно, я говорил о том, какое именно ведомство заинтересовано в компрометации ГУЭБиПК и о том, какими именно способами они могут действовать. Я уже говорил, что неоднократно докладывал о сложившихся обстоятельствах министру (копии моих докладных сохранились и находятся у моих адвокатов), при этом я надеялся, что руководство наших ведомств вмешается и прекратит это бессмысленное противостояние в пользу интересов государства, а значит, позволит расследовать дела Магина и «Мастер-Банка» объективно без оказания давления на следствие.
Уже после моего задержания я и мои адвокаты несколько раз заявляли ходатайства о допросе по этим обстоятельствам министра МВД России Владимира Колокольцева, а также о приобщении к материалам уголовного дела протоколов оперативных совещаний ГУЭБиПК МВД России за 2012–2013 годы, однако следователи следственной группы отказали нам в удовлетворении этих ходатайств.
Ход дальнейших событий в период их развития мне был неизвестен, полную картину произошедшего я установил только после 14 февраля 2014 года, сопоставив все имеющиеся факты, в том числе материалы собственного уголовного дела. В период наибольшего обострения напряженности и появляется Павел Глоба (я уверен, что это имя не более чем оперативный псевдоним агента-внедренца). Глоба, являясь начальником службы безопасности г-на Магина, зная о связях Сергея Пирожкова в ГУЭБиПК МВД России, первоначально пытается через него «решить вопросы» по делу своего бывшего шефа. Однако, получив от Пирожкова однозначный отказ, начинает разыгрывать сложную оперативную комбинацию против сотрудников «главка», искусно используя для этой цели Пирожкова, а также руководителей ГУЭБиПК, с которыми последний его познакомил.
Так, Глоба, войдя в доверие к Пирожкову, сообщил последнему о своих неприязненных отношениях к сотрудникам УСБ ФСБ России, которые якобы имели отношение к его увольнению из ФСБ. Кроме того, Глоба сообщает Пирожкову, что ему достоверно известно о фактах коррупции в УСБ ФСБ России, в том числе об оказании данным ведомством покровительства (естественно, не безвозмездного) и его бывшему шефу Магину. При этом Глоба понимает, что сотрудники ГУЭБиПК МВД России ожидают провокации со стороны УСБ ФСБ. Но его расчет на то, что желание «вывести на чистую воду» коррупционеров в системе УСБ ФСБ России, и тем самым доказать их заинтересованность в дискредитации сотрудников, активно занимающихся борьбой с теневым банковским сектором, возобладает над необходимыми мерами предосторожности, оказался верен. Как мне уже позже стало известно из материалов уголовного дела, сотрудники ГУЭБиПК неоднократно высказывали Пирожкову сомнения относительно искренности Глобы и говорили ему о возможности провокационных действий со стороны последнего. Но Глоба настолько сумел «втереться» в доверие к Пирожкову (полное доверие внедренному агенту — это, несомненно, один из самых необходимых элементов оперативного внедрения в среду разрабатываемых лиц), что последний полностью доверился его словам и сумел убедить в их правдивости сотрудников Главка.
Именно Павел Глоба сообщил Пирожкову, а затем и сотрудникам, прибывшим на оперативную встречу с ним, о том, что сотрудник УСБ ФСБ России Игорь Демин занимается организацией покровительства сомнительному бизнесу за деньги. При этом именно Глоба предложил свои услуги в организации встречи оперативников или лица, которое в соответствии с разработанным планом должно выступить взяткодателем, с Деминым с целью оказать помощь в пресечении незаконной деятельности последнего. Вполне понятно мое отношение к этим событиям, однако не могу не оценить профессионализма сотрудников УСБ ФСБ России (жаль только, что он направлен не на защиту интересов общества и государства), которые спланировали, организовали и руководили данным оперативным внедрением и очень умело смогли донести до сотрудников ГУЭБиПК дезинформацию, а также точно просчитали реакцию на нее. Тем не менее абсолютно очевидно, что действия, в совершении которых пытаются обвинить моих бывших подчиненных, а заодно и меня, стали следствием искусной оперативной комбинации, главным действующим лицом которой был Павел Глоба. Таким образом, все последующие события стали возможны исключительно благодаря «помощи», предложенной Глобой, который, как выяснилось впоследствии, являлся истинным провокатором и действовал исключительно с целью искусственно создать условия, при которых сотрудники ГУЭБиПК МВД России начнут разрабатывать Игоря Демина и попытаются задержать его с поличным.
Все сказанное мной выше не просто голословные утверждения, все до одного указанные выше факты подтверждаются аудио- и видеозаписями, произведенными как сотрудниками УСБ ФСБ России, так и сотрудниками ГУЭБиПК МВД России в рамках проводимых оперативно-розыскных мероприятий. Все указанные записи должны быть приобщены к материалам уголовного дела.
«У следствия нет ни одного доказательства моей причастности к коррупционной деятельности»
— В обращении к Владимиру Путину вы заявили, что следователь СКР Сергей Новиков «полностью ангажирован сотрудниками УСБ ФСБ, приложившими немало усилий для его назначения на должность». Поясните, кто и как способствовал назначению Новикова?
— Тесная связь г-на Новикова с сотрудниками УСБ ФСБ России ни для кого не является секретом, более того, в опубликованных моим защитником Георгием Антоновым (отведенным по прихоти того же Новикова от участия в уголовном деле) записях моего разговора с Новиковым последний не отрицает такой связи. Как видно из анализа, сделанного моими защитниками, целая плеяда уголовных дел, возбуждение которых было инициировано именно УСБ ФСБ России, расследовалась одной и той же группой следователей, в состав которой входят и Сергей Новиков, и Руслан Миниахметов. О лицах, прямо заинтересованных в возбуждении данного «созвездия» уголовных дел, а также о результатах расследования красноречивее всего свидетельствует таблица, составленная защитниками (при этом в нее попали только самые громкие дела).
Сам следователь Новиков в разговоре со мной заявил, что уже несколько лет расследует уголовные дела, возбужденные по материалам, собранным УСБ ФСБ России, при этом он совершенно откровенно сообщил мне, что все данные дела «с душком». Помимо совместной работы по ряду уголовных дел, имели место некоторые моменты, не имеющие отношения к служебной деятельности, но прямо из нее вытекающие. Так, совместное участие в скандальном деле Черкизовского рынка, в котором фигурировали и пропажа изъятых вещественных доказательств, и факты возвращения должностными лицами товара его собственникам за вознаграждение. При этом вокруг данного дела одновременно появлялись фигуры г-на Хорева, сотрудников УСБ ФСБ России, а также следователя следственной группы по «делу Черкизона» г-на Новикова. Правда, в результате проведенной проверки сами факты выявленных нарушений по странному стечению обстоятельств не повлекли ни для кого никаких последствий.
Имели место и факты неслужебных отношений Новикова с сотрудниками УСБ ФСБ России. Например, Сергей Александрович продал принадлежавший ему автомобиль «Lend Cruiser PRADO» своему знакомому — начальнику 6-й службы 9-го управления ФСБ России Ивану Ткачеву. Кто, как и с какой целью помогал Новикову в его карьере, а также кто поспособствовал его назначению руководителем следственной группы по нашему делу, я могу только догадываться, но, не имея веских доказательств этому, предпочитаю не делать громких заявлений. Лично я не доверяю объективности Сергея Новикова, и не только потому, что он связан с сотрудниками УСБ ФСБ, а потому, что для меня стали очевидны направление хода расследования, методы, которыми оно ведется, а также нежелание следствия выяснять истинную картину произошедшего.
С момента моего первого допроса по уголовному делу я давал полные исчерпывающие показания, неоднократно заявлял ходатайства о проверке моих показаний на полиграфе, в том числе и по вопросам, касающимся принадлежащего мне имущества, а также по вопросам якобы имевших место коррупционных проявлений. В удовлетворении данных ходатайств следователи мне отказали: о какой объективности следствия может идти речь, если его представителей даже не интересует, правду я говорю или нет.
— На одном из слушаний в Басманном суде следователь заявил о том, что в вашем кабинете велась прослушка. Вам известно, как долго она велась, кто и зачем ее организовал?
— То что в моем кабинете стоит звукозаписывающая аппаратура, мне стало известно сразу после назначения меня на должность. У меня были сведения, что данная аппаратура была установлена сотрудниками ФСБ России для прослушивания еще руководства ДЭБ МВД России, то есть задолго до того, как я возглавил ГУЭбиПК МВД России. Вопросы о законности установки такой аппаратуры в кабинете руководителя одного из ключевых структурных подразделений МВД России, а также о том, каким образом и в каких целях использовалась информация, полученная в результате такого прослушивания, остаются открытыми до сих пор. Из материалов уголовного дела, представленных следователем суду при решении вопроса о применении ко мне меры пресечения в виде заключения под стражу, мне и моим защитникам стало известно, что сотрудники УСБ ФСБ России предоставили следствию материалы негласных аудиозаписей из моего служебного кабинета аж с января 2013 года, то есть более чем за год до задержания сотрудников ГУЭБиПК МВД России за некие «провокационные действия» в отношении сотрудников УСБ ФСБ России.
Сам по себе напрашивается ряд вопросов в связи с этим:
1) кто же все-таки кого разрабатывал: ГУЭБиПК МВД России сотрудников УСБ ФСБ или сотрудники УСБ ФСБ руководство ГУЭБиПК?
2) если сейчас, спустя более полутора лет с момента получения данных записей, они предъявляются следствием суду как доказательства моей вины в организации преступного сообщества, то почему же сразу после их получения моя «преступная деятельность» не была пресечена, а сотрудники УСБ ФСБ России продолжали наблюдать, как «кровожадные» сотрудники ГУЭБиПК во главе с Сугробовым продолжают «терроризировать несчастных, ни в чем не повинных чиновников»?
3) почему сотрудники УСБ ФСБ России предоставили следствию записи моих разговоров выборочно и чем они руководствовались, когда отбирали материалы, которые необходимо предоставить следствию?
4) почему более чем за год прослушивания моих разговоров, происходивших в моем служебном кабинете с различными людьми (а я уверен, что прослушивались и мои телефонные переговоры) до сих пор у следствия нет ни одного доказательства моей причастности к какой-либо коррупционной деятельности, хотя лживая информация о моих сказочных богатствах так охотно распространяется в СМИ?
Судить о законности или незаконности осуществления негласной аудиозаписи в моем кабинете я пока не берусь, так как следователем не были представлены какие-либо документы, подтверждающие законность ее проведения. При этом мне было бы очень интересно узнать, в совершении каких преступлений меня могли обоснованно подозревать еще в начале 2013 года, чтобы принять решение о наблюдении за мной и прослушивании моего кабинета.
Кроме того, в настоящее время мне и моим защитникам стало известно, что сотрудники УСБ ФСБ России как минимум с июня 2013 года прослушивали телефонные переговоры Алексея Боднара. Сейчас записи некоторых его переговоров (опять вопрос о том, кто именно делал выборку) предоставлены следователям, которые ссылаются на них как на доказательства нашей вины в инкриминируемых преступлениях. Не удивлюсь, если в ходе дальнейшего расследования выяснится, что под постоянным наблюдением УСБ ФСБ России находились все руководители и сотрудники ГУЭБиПК МВД России, при этом такое наблюдение было организовано задолго до того, как в поле зрения сотрудников Главка попали Глоба и Демин.
Ходатайства о приобщении к материалам уголовного дела всех аудиозаписей за весь период прослушивания моего кабинета также были поданы следователям следственной группы по делу, однако результат тот же самый — немотивированный отказ.
— Главы всех ведомств находятся на особом контроле или для прослушки нужны какие-то основания?
— Несомненно, законные основания нужны для осуществления любых оперативно-розыскных мероприятий в отношении кого бы то ни было, к таким мероприятиям относится и негласная аудиозапись. Исчерпывающий перечень оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий содержится в ст. 7 Федерального Закона «Об оперативно-розыскной деятельности». Однако, насколько мне известно, все серьезные руководители правоохранительных органов, а также члены их семей, находятся под негласным контролем сотрудников ФСБ России.
